Голос из Прекрасного Далёка

[leeuwin]

Мои слова летят по телефонным проводам или складываются из букв на экране – слова для тех, кто остался дома. Но слышат ли они меня? Понимают? Чувствуют? Иногда мне кажется, что если и слышат, то не понимают, если понимают, то мгновенно забывают, если и чувствуют, то лишь пока звучит мой голос или пока мелькают перед их глазами буковки моих писем.
Я уехала, меня нет рядом, я где-то там, где не может быть проблем, а те, что есть смешны и несерьезны. Я выключена из круговорота их жизней. Я вне. Как бы подробно я ни рассказывала о себе, своих планах и передрягах, они все равно продолжают задавать одни и те же вопросы, как в первый раз. Иногда мои диалоги с ними напоминают старую юмореску:
- Как твои родители поживают?
- Да умерли давно.
- Ну, привет передавай.

...или из фильма «Амели»:
Папа Амели: Ну, как твои дела?
Амели: Мне пришлось сделать аборт, потому что я принимала наркотики во время беременности, а в остальном все прекрасно.
Папа (рассеянно): Ну и хорошо.

Я приезжаю, они видят мои глаза, смотрят на мои губы, произосящие слова, но слова падают в пустоту. Стоит мне уехать, они забывают всё, что я говорила. И вновь те же вопросы и советы летят в меня с той стороны. Я не могу их винить, они просто не слышат. Моя мудрая подруга сказала: «человек, пришедший из-за реки, воспринимался всегда как гость с того света. А неовеществленный голос\текст из невообразимого отдаления воспринимается, наверное, как сон о человеке, который давно умер... или как старая фотография».
Я – сон. Я – старая пожелтевшая фотография. Никто уже толком не помнит, какой я была на самом деле - смутный сон, что-то из реальности, что-то из фантазии, мифы и химеры. Прошлое искажается, настоящего нет...

Но есть и те, чьи души открыты, те, кто действительно любит, помнит, волнуется, а потому слышит меня. Как хорошо, что они есть.